Высказывания известных композиторов 19 века о шахматной композиции.
(из книги Е. И. Умнова "Шахматная задача XIX века")
В 1862 г. вышла в свет книга известного немецкого мастера и композитора Макса Ланге «Руководство по шахматной задаче» Эта капитальная работа была первой попыткой дать общую теорию шахматной задачи. Здесь рассмотрены основные понятия и история композиции, дан анализ составных элементов задачи: позиции, содержания, идей. Наиболее интересна характеристика идей, которые Ланге делит на три группы:
1) практические идеи, связанные с отдельными стадиями партии —дебютом, миттельшпилем или эндшпилем;
2) искусственные идеи, подразделяемые автором на общие и связанные с особенностями игры фигур (в этом разделе надо отметить детальный анализ тактических моментов, обеспечивающих достижение цели, а также различных типов подготовительных планов; особенно интересна небольшая глава о «форпланах», которой автор заглядывает далеко вперед, в XX век, когда это понятие станет одним из основных элементов логических комбинаций);
3) систематические идеи, представляющие многократное, последовательное повторение какого-либо простого мотива.
Особенности стиля композиторов разных стран метко определил Лойд, с творчеством которого, ярко оригинальным и непохожим на творчество подавляющего большинства его современников, нам еще предстоит познакомиться. Так вот, Лойд писал, что в международных конкурсах его времени можно встретить совершенно разные произведения:
массивные, бесстрастные комбинации тевтонцев, забывающих считать стоящие на доске фигуры;
вялый, легкомысленный стиль венецианцев, нередко оставляющих свою работу незавершенной;
разнообразные примеры французских авторов, у которых подлинный сверкающий бриллиант или чистейший рубин может соседствовать с бесцветной посредственностью;
ясные, законченные и гладкие, как у хороших ремесленников, задачи бриттов с правильными решениями, покоряющие результатом, наступающим с неизбежностью механического закона; невероятно трудные задачи, отражающие суровость и строгость северного климата.
К этому еще необходимо добавить неизменно оригинальные, поражающие
остроумием и неожиданностью замыслов произведения самого Лойда.
Возникшие первоначально у отдельных
наиболее выдающихся композиторов, эти характерные черты закрепляются затем в
творчестве их последователей, прежде всего из числа соотечественников. Привлекая
все новых сторонников, стиль становится господствующим среди композиторов данной
страны. Возникает школа.
Школа в задачной композиции, как и в
любом другом виде искусства, предполагает наличие четко осознанных
принципиальных особенностей данного направления, отличающих его от других
направлений. Именно
потому, что таких четких принципов не выдвинули, например, французские
композиторы, они не создали своей школы.
Школа предполагает, далее, наличие определенного, более или менее широкого круга
авторов, активно работающих в данном направлении.
Лоус
представлял себе
идеал
современной задачи:
«Совершенная
четырехходовка должна иметь очень тихий и неожиданный первый ход;
угрозу в полные 4 хода, приводящую к
восьми совершенно различным и одинаково красивым вариантам, по крайней мере
половина из которых должна дальше еще разветвляться на три или четыре различных
продолжения;
каждый мат (а их должно быть больше
двадцати) должен быть правильным, а некоторые также зеркальными;
начальная позиция — изящная и
естественная;
взятия и шахи отсутствуют;
экономия сил доведена до крайних
пределов, каждая фигура необходима в каждом варианте;
отсутствует какая-либо
неаккуратность: нет никаких следов дуалей,
на кажущиеся напрасными защиты, ни сдвоенных пешек ни повторяющихся ходов, ни
коротких матов;
полная безупречность, совершенство,
без каких бы то ни было пятен».
Плэнк
выделяет в задаче, в порядке
значимости, три элемента: 1)красота
решения, 2) конструкция, 3) трудность.
Первые два элемента признаются
основными, и им в статье уделено главное место.
Решение задачи подразделяется на три
стадии, три составные части: первый ход, средняя стадия и матовая позиция. Если
для первого хода понимание красоты у английских авторов соответствует взглядам
других направлений, то понимание красоты средней стадии у них своеобразно.
Плэнк пишет, что под идеей или темой задачи он понимает «игру или взаимодействие фигур, которые ведут к третьей, финальной, ступени — матовой позиции», все то, что заключено между вступительным ходом и матовой позицией.
Он считает неправильным выделение в задаче главной темы, которой были бы подчинены все остальные;
некрасиво и повторение одной и той же идеи в ряде вариантов.
Наоборот, большое различие идей, воплощенных в задаче, обогащает содержание и делает ее лучше.
Разнообразие, многосторонность —
одно из важнейших украшений задачи.
Хорошая задача, по Плэнку, немыслима и без красоты матов. Здесь первым условием является соблюдение чистоты мата.
«Невозможно описать художественный эффект, производимый сочетанием нескольких совершенно различных чистых матов».
Помимо большого эстетического впечатления, чистота матов имеет значение как распространение принципа экономии на конечную позицию.
Особо выделяли и ценили английские композиторы так
называемые зеркальные маты, в которых на полях, непосредственно окружающих
черного короля, не стоит ни одной белой или черной фигуры.
«После красоты решения хорошая конструкция является наиболее важным элементом задачи».
Здесь обращается внимание на возможность начальной позиции, экономичность,
естественность и отсутствие каких-либо частных недостатков.
В отношении трудности задачи Плэнк
держался мнения, что некоторая доля ее необходима для задачи, но трудность не
должна быть самоцелью. «Задача не должна быть «китайской головоломкой», доступной для понимания
и решения только очень немногих избранных».
Приведем еще одно суждение Плэнка,
представляющее общий интерес:
«Для
составления первоклассных современных задач совершенно необходимо обладать
следующими качествами:
1. Настойчивостью в изучении работ
других авторов, чтобы получить правильное представление о том, что желательно и
что нежелательно;
2. Живым воображением, чтобы
находить простейшие схемы, позволяющие успешно реализовать выбранные идеи;
3. Хваткой и сдержанностью, чтобы
сразу видеть все скрытые возможности данной схемы и эффект, который она может
дать;
4. Быстротой восприятия, чтобы
инстинктивно схватывать возможности полезных добавлений или устранения
появляющихся трещин;
5. Здравостью суждения, чтобы
правильно выбирать между различными альтернативами, возникающими в процессе
конструирования задачи;
6. Силой анализа, чтобы полно и
систематически проверять правильность законченного произведения;
7. Бесконечным терпением, чтобы
избежать разочарования при неизбежных неудачах».
Котц
и
Коккелькорн: «Нет другого искусства, в
котором бы так расходились взгляды на то, что такое красиво и некрасиво, что
такое хорошо и плохо, как в задачной композиции.
В имеющихся работах есть уже много
высказываний о принципах, и мы также считаем необходимым предпослать своим
задачам короткое введение с изложением тех принципов, к которым мы пришли в
результате многолетней деятельности в композиции».
Изложив общие положения о том, что «задачная комбинация должна представлять интерес для практической игры», о чистоте матов, законе экономии, Котц и Коккелькорн четко формулируют следующее положение: «В каждой задаче должен быть составляющий ее ствол идейный вариант, которому подчинены дополнительные варианты. Если идейный вариант имеет дуаль, рушится и обесценивается вся задача».
В противоположность английским проблемистам авторы утверждают, что «неправильно оценивать задачу как сумму всех вариантов».
В этом пункте состоит одно из
принципиальных отличий немецких проблемистов от английских.
Дальше дается анализ качества
вариантов, роли тихих ходов и трудности решения и, наконец, проводится одно из
характерных положений немецкой школы — о значении заключительного удара. «Слабое
введение может быть оправдано, когда за ним идет хорошее заключение; слабый
конец, даже при хорошем введении, производит плохое впечатление».
Особенно много внимания
Клетт уделяет определению и анализу
содержания задачи.
«Внутреннее
содержание задачи,— пишет он,—
состоит в комбинации, то есть цепи идей и заключений, которые с неизбежной
последовательностью, развиваясь друг из друга по нормам шахматных законов,
приводят к требуемому конечному результату - мату».
Комбинация должна быть правильной, иметь
единственное решение в указанное число ходов. «Ценность
комбинации обусловливается, с одной стороны, ее трудностью, а с другой —
красотой».
Трудность комбинации
заключается в тонкости, скрытости, глубине, остроумии замысла. Трудность зависит
от характера ходов. Хорошо, когда ходы делаются далеко от их цели — короля,
плохо, когда атака ведется со взятием фигур. Хороши ходы с жертвами ферзя или
ладьи, плохо, если белые своим ходом запирают или связывают активную черную
фигуру. Шахующие ходы не оставляют выбора, труднее тихие ходы, без объявления
шаха.
Красота комбинации
неотделима от тонкости ее развития. В большей или меньшей степени она зависит от
вступительного хода и концовки главной игры. Матовая позиция должна быть чистой
и экономичной, все белые фигуры должны использоваться для достижения конечной
цели - мата.
Интересна заключительная общая
характеристика шахматной композиции: «Часто
и не без основания шахматную задачу называют поэзией шахмат... Шахматная задача
— это поэтическая математика или математическая поэзия».
Развивая основные положения Клетта,
Бергер в книге «Шахматные задачи и искусство их составления», изданной в 1884 г., сформулировал художественные требования, которым, по его мнению, должна
подчиняться шахматная задача.
Два первых требования
относятся к заключительной позиции в главном варианте и состоят в соблюдении
чистоты и экономичности мата.
Третье правило
требует, чтобы в задаче были тихие ходы. Бергер
устанавливает понятие «матфюрунг»,
которым он обозначает заключительную серию шахующих ходов, непосредственно
завершающихся матом. Такому форсированному финалу в задаче должно предшествовать
введение, состоящее из тихих ходов.
Четвертое правило
обусловливает число ходов введения и задачи в целом. «Введение должно находиться
в гармоническом соответствии с финалом и иметь лишь такое число ходов, которое
необходимо для достаточной маскировки финала или углубления идеи».
Пятое правило
указывает на использование вступительного хода для скрытой подготовки идейной
игры, недопустимость коротких или грубых форсированных угроз и
предпочтительность цугцванга.
Шестое правило
рекомендует для усложнения решения развивать сеть вариантов и создавать ложные
следы; для двух- и трехходовок соблюдение этого правила совершенно обязательно.
Седьмое требование
состоит в постепенном усилении ходов в процессе решения от первого хода к
последнему. Этот принцип нарастающей силы наступательных ходов свидетельствует о
глубоком понимании автором существа задачи и его большом вкусе.
Восьмое правило
говорит о необходимости такого выбора идеи и замысла задачи, чтобы по крайней
мере в главной игре было обеспечено выполнение всех сформулированных выше
законов.
Девятое требование
состоит в естественности начальной позиции.
Отношение немецкой школы к
двухходовкам наиболее полно выразил
А. Байерсдорфер:
«Двухходовка
— в лучшем случае остроумная игра; я не могу считать ее за задачу. Подумайте —
одноходовая комбинация.
Не
двухходовая, а именно одноходовая, так как матуюший ход не принадлежит к самой
комбинации, он ее результат».
Кениг
изложил свое понимание сущности композиции.
Он считал, что шахматную задачу надо рассматривать прежде всего как произведение
искусства, что она должна удовлетворять определенным эстетическим требованиям.
Как и в любом другом виде искусства, в задаче должны быть заложены некоторые
идеи: «как
без души нет жизни, так и без красивой идеи нет шахматной задачи».
И, наконец, самое главное, задачной идеей может быть не только
идея, относящаяся к игре, но и идея конечного положения, идея красивого
правильного мата.
В результате
изучения многочисленных примеров
Хохолоуш
пришел к заключению, что следует различать четыре типа задач:
с одной идейной игрой,
с двумя симметричными
идейными играми,
с двумя аналогичными идейными
играми и
с комплексом вариантов.
Рассматривая
задачу как шахматное произведение,
Поспишил начинает с вопросов содержания,
характеризуя элементарные тактические моменты, непременные во всякой задаче,
затем говорит о главной игре и вариантах, оригинальности и правильности
композиции. Останавливаясь на вопросе о дуалях, он пишет, что в дополнительных
вариантах они допустимы, ибо иначе составлять задачу невозможно, не принося в
жертву остальных эстетических принципов.
Переходя к
задаче как произведению искусства, Поспишил развивает и конкретизирует принципы
Кенига. Здесь он рассматривает вопросы о чистоте матовых позиций (чем больше в
задаче чистых матов, тем выше ее эстетическая ценность), экономии средств (все
фигуры, особенно белые, должны активно играть и участвовать в мате),
требованиях к начальной позиции. В частности, он приходит к выводу, что «для
проведения шахматных комбинаций наиболее удобна форма трех- или четырехходовки.
Двухходовые задачи, как правило, отличаются значительно меньшей глубиной и
трудностью; пятиходовые же задачи для современного уровня техники еще слишком
трудны».
Наконец,
рассматривая задачу как объект решения, Поспишил указывает на необходимость
элементов трудности. Следует
избегать дефектов построения,
могущих облегчить решение. Глубокая идея, тонкая угроза, неожиданные защиты —
все это должно быть скрыто от решающего, а обнаружение основного замысла
доставлять ему удовлетворение.
Дальше Поспишил
говорит, что указанные общие принципы составления задач, являющиеся итогом
длительной практики, принимаются всеми проблемистами. Грубое нарушение одного из
перечисленных эстетических законов приводит к нарушению гармонии, разрушению
задачи. Но выбор тех или иных принципов в качестве основы для индивидуализации
творчества, предпочтение одного закона перед другими является естественным и
приводит к образованию задачной школы.
Английские и американские задачные композиторы в основу кладут достаточную трудность решения, стремятся к оригинальности; немецкие мастера добиваются безупречной конструкции и глубокого содержания. Если попытаться коротко охарактеризовать принципы чешской школы, продолжает Поспишил, то следует выделить стремление создавать произведения, отвечающие главным образом требованиям эстетики.
Идеальная красота
в полном смысле этого слова является первым и основным принципом чешской
школы.
Возглавлял развитие итальянской композиции известный мастер Д. Валле. В 1891 г. он же выпустил работу по истории и теории композиции «Искусство построения шахматных задач». В этой книге обстоятельно излагаются основные принципы задачной композиции.
Автор различает необходимые, обязательные качества задачи, относя к их числу идейность, трудность, единственность ходов, отсутствие неиспользованных сил, возможность позиции и свободные, добровольно вводимые качества, как, например, оригинальность, характер ходов, матовых позиций, экономия, богатство вариантов и т. д.
Интересны общие замечания
А. Петрова о трудности
объективного присуждения в конкурсах: «Для
оценки шахматных проблем не существует и не может существовать никаких твердых
правил. Оригинальность основной мысли, изящество выполнительных маневров,
трудность решения—составляют главные достоинства проблемы. В том все согласны.
Но какая мысль оригинальнее, какой маневр красивее, какое решение труднее — на
это мерила нет, и многое зависит тут от личных взглядов каждого. Согласие
суждения является здесь лишь при сравнении произведений уж очень различных между
собой по достоинству.., но спросите любителей: чьи проблемы лучше — Байера или
Хили, вы непременно получите разногласный
ответ».
Несколько раньше в журнале
расшифровывалось понятие идеи задачи:
«Всякая сколько-нибудь хорошая задача
имеет свою основную мысль, свою идею; иные основаны, например, на пожертвовании
одной или нескольких шашек, другие на выигрыше времени, на двойном шахе, на
превращении пешки в известного офицера и пр. и пр. Конечно, не всегда легко с
точностью определить словами, в чем именно заключается идея той или другой
проблемы, но всякий истинный шахматист сознает, чувствует ее присутствие,
подобно тому как дилетант музыки чувствует идею мелодии даже и тогда, когда не
сумеет перевести ее на простой человеческий язык».
В помощь любителям композиции Шумов поместил заметку о «главных условиях, требующихся для составления хорошей задачи».
Условия эти:
«1.
Задача должна иметь одно решение, то есть первый ход белых должен быть
единственный, ведущий к совершению заданного мата. У черных, напротив, чем
больше ходов для защиты, тем лучше, потому что задача от множества вариантов
делается труднее;
2. Двухходовые задачи отнюдь не
должны начинаться с шаха, ибо такое решение слишком очевидно, в трех и более
ходовых задачах первый ход с шахом допускается только в исключительных случаях,
именно — когда шахов большой выбор, а второй ход белых особенно замысловат (без
шаха, разумеется);
3. Все шашки, находящиеся в задаче,
должны быть необходимы для устранения другого решения и занимать натуральное
положение, то есть не противное правилам игры; лишние шашки допускаются только в
скахографических задачах».
В другом месте Шумов высказывал еще
одно положение: «Знаменитые сочинители
пришли к тому убеждению, что достоинство всякой шахматной задачи заключается не
в трудности ее решения, зависящей от множества заданных ходов, а в трудности
решения, зависящей от хорошо скрытой идеи мата, при возможно меньшем числе ходов
задачи».
Гоняев пишет: «Польза изучения проблем многоразлична.
Во-первых, начинающий любитель приучается к осмысленной игре: решая задачу, он обязательно должен преследовать не только заданную автором цель, но и думать за своего воображаемого противника, то есть изыскивать не только наилучшие ходы для своей партии, но предусматривать наилучшие возражения на оные...
Во-вторых, комбинации шахматных задач принадлежат к остроумнейшим и изящнейшим, притом они вылиты в задачах в античную форму: на доске — ни одной лишней шашки, в решении — ни одного лишнего хода!
В-третьих, очень часто идея задачи заключается в иллюстрации
относительной силы фигур между собой и в их связи со свободной или не
свободной доской... здесь живой пример, изложенный в блестящей, резкой
форме, надолго запечатлевается в уме».
Гаврилов
писал: «Мы
часто встречаем действительно прекрасную двухходовую задачу, которая,
по-видимому, представляет «набор различных, но равноценных вариантов». Мне
кажется, что идея таких задач заключается не в каком-нибудь из вариантов, а в их
совокупности, в возможности сочетания их в стройное целое».